Интересные книги 2018 года список: Лучшие книги 2018 года | Издательская группа Азбука-Аттикус

Лучшие книги 2018 года | Издательская группа Азбука-Аттикус

Художественная литература

«Все та же я», Джоджо Мойес

Долгожданное продолжение приключений Лу Кларк стало одним из главных бестселлеров уходящего года. В книге «Все та же я» Лу приезжает в Нью-Йорк, готовая начать новую жизнь. И попадает в другой мир, в чужой дом, полный секретов. Радужные мечты разбиваются о жестокую реальность, но Лу со свойственным ей чувством юмора не унывает. Она твердо знает, что рано или поздно найдет способ обрести себя.

Джоджо Мойес, интервью для сайта Literary Hub:

«Я хотела убедиться, что даю правильный посыл всем девушкам, для которых Лу что-то значит. Это книга о самоопределении, о том, как Лу наконец-то понимает, что делает ее счастливой, что приносит ей удовлетворение».

«Братья. Книга 2. Царский витязь», Мария Семенова

Продолжение прекрасной саги «Братья» Марии Семеновой – прекрасная книга для длинных новогодних праздников.

Мария Семенова:

«Это второй роман из относительно нового (первая книга вышла в 2015 году) цикла «Братья». В то время я поставила окончательную точку в эпопее о Волкодаве и задумалась, что же дальше. А поскольку я нерушимо убеждена, что книга держится на толковом герое, изначально встала задача придумать персонажа такого же «калибра», как Волкодав, да чтобы он не оказался его «клоном». Для этого я решила воспользоваться судьбой, мимолетно намеченной в книге «Там, где лес не растет»: в одном из эпизодов предстает некогда бывшая вселенская катастрофа и героическое спасение маленького мальчишки… А ну-ка, думаю, поглядим, что могло случиться с ним дальше?»

В чужой семье, в глухой деревушке вырос чудом спасенный царевич Светел, наследник некогда могущественной империи. И когда ему сравнялось пятнадцать, решил искать доли в воинской дружине, чтобы найти и спасти любимого старшего брата Сквару.

«Дом за поселком», Виктория Токарева

Новый сборник рассказов Виктории Токаревой, обладательницы премии «Большая книга» и специального приза Международного Каннского фестиваля «за вклад в литературу и кино». «Скучно жить для себя одной. Гораздо интереснее и осмысленнее жить для кого-то. Взращивать свой сад, не жалея сил. А потом увидеть результаты труда. Это тоже творчество, не меньшее, чем спектакль в Театре Вахтангова», – пишет Виктория Токарева.

«Женщина в окне», А.Дж. Финн

Главный триллер 2018 года. Детский психолог Анна Фокс год назад пережила страшную трагедию. Теперь она стала заложницей в своем собственном доме. Анна страдает агорафобией и уже много месяцев не выходит на улицу. Однажды в доме, расположенном через сквер, появляются новые жильцы: отец, мать, сын-подросток. Благополучная, просто идеальная семья. Но как-то раз Анна видит из окна шокирующее преступление. Или ей все показалось?

Стивен Кинг:

«»Женщина в окне» — одна из тех редких книг, которые поглощают вас с головой. Написана она блестяще. Финн играет совершенно оригинальную партию на фоне нуара, и его роман восхищает и одновременно леденит кровь».

«Девушки сирени», Марта Холл Келли

«Девушки сирени» — пожалуй, самая трогательная книга 2018 года. Это роман о любви, стойкости и милосердии. Кэролайн Ферридэй, нью-йоркская светская дива, увлечена новым романом и своей работой во французском консульстве. Она еще не знает, что ей предстоит спасать сирот и жертв концлагерей. Скоро закончится беззаботная юность польки Каси Кузмерик. Рискуя жизнью, девушка будет выполнять задания подполья. Герта Оберхойзер мечтает о карьере хирурга, но в нацистской Германии эта профессия недоступна для женщин. Судьбы этих трех женщин пересекутся в Равенсбрюке – женском концентрационном лагере.

Нон-фикшн

«Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни», Нассим Николас Талеб

В своей новой, резко провокационной и одновременно предельно прагматичной книге Нассим Николас Талеб рассказывает, как важно идентифицировать и фильтровать чушь, отличать теорию от практики, поверхностную компетентность от настоящей. На примерах Хаммурапи и Иисуса Христа, римских и византийских императоров, Сенеки и Дональда Трампа Талеб показывает, что самое важное качество, объединяющее прославленных героев, беззаветных святых и гениальных бизнесменов, — не переносить риск на других.

Нассим Николас Талеб:

«Я люблю, когда меня удивляют. В соответствии с принципом взаимной выгоды я зову читателя в путешествие, которое понравилось бы мне самому».

«Дневник книготорговца», Шон Байтелл

Эта книга особенно полюбилась книгоголикам в уходящем году! В остроумном дневнике Шона Байтелла, владельца самого крупного в Шотландии букинистического магазина, описаны будни и радости книготорговли. Ироничное и дерзкое повествование увлеченного продавца придется по душе поклонникам отрицающего все авторитеты и моральные ценности сериала «Книжный магазин Блэка», а также всем любителям книг и завсегдатаям книжных магазинов.

«В промежутках между», Александр Ширвиндт

Смешные и трогательные воспоминания народного артиста России и художественного руководителя Московского театра сатиры Александра Ширвиндта о друзьях и коллегах и их воспоминания о нем.

Александр Ширвиндт:

«Вся наша жизнь — это существование в промежутках между. Между юбилеями и панихидами, между удачами и провалами, между болезнями и здоровьем, между днем и ночью, вообще, между рождением и смертью возникает пространство, когда человек вынужден подумать. А когда начинаешь думать, то рефлекторно хочется поделиться чем-нибудь с кем-нибудь, кроме самого себя…»

«Театр отчаяния. Отчаянный театр», Евгений Гришковец

«Театр отчаяния. Отчаянный театр» – биографическая история Евгения Гришковца, восемь глав напряженного насыщенного текста. Восемь историй о поиске себя, становлении, упорстве, страхе, закономерности случая и упрямой убежденности в правильности выбранного пути и своем предназначении. Встречи, подчас невероятные, короткие и на всю жизнь, с самыми разными персонажами – талантливыми и жестокими, смешными и страшными, циничными и наивными.

Евгений Гришковец:

«. ..я тогда не знал, что все самое значительное и сильное в жизни происходит тогда, когда ты ничего не ждешь и ни к чему особенному не готовишься».

«Маленькая книга. Мечта гурмана», Кеда Блейк

Эта книга не только бестселлер, но и великолепный подарок к Новому году! В ней собраны знаковые рецепты мировой кухни – французской, британской, итальянской, китайской, арабской, индийской. Они представлены в форме четких пошаговых инструкций с фотографиями, иллюстрирующими каждый этап приготовления таким образом, что любое блюдо станет настоящей мечтой гурмана!

Детская литература

«Хроники хищных городов. Смертные машины», Филип Рив

Действие этой фантастической саги происходит в будущем, после Шестидесятиминутной войны, когда экологические и техногенные катастрофы заставили города встать на колеса. Оторвавшись от земли, Лондон, Архангельск и прочие мегаполисы принялись путешествовать через постапокалиптический ландшафт, разыскивая артефакты Древних — и пожирая друг друга. Том Нэтсуорти, ученик в лондонской Гильдии историков, и представить себе не мог, чем обернется для него случайная встреча…

«Квинтет времени. Излом времени», Мадлен Л’Энгл

Мег Мёрри не девочка, а сплошное недоразумение. На носу — очки, волосы торчат как попало. Учится она плохо (а ведь родители у нее — знаменитые ученые!), да еще с мальчишками дерется. Ее младший брат Чарльз Уоллес — похоже, что юный гений (ну, правда, немного странноватый). А отец Мег и Чарльза Уоллеса — тот и вовсе давно исчез в неизвестном направлении (якобы у него какая-то секретная работа). В общем, странная семейка эти Мёрри, с какой стороны ни посмотри. И вот однажды на пороге их дома появляется чудаковатая старушка по имени миссис Что. И от нее Мег, Чарльз Уоллес и их новый друг Кальвин узнают про какой-то загадочный излом времени, с помощью которого можно разыскать папу…

«Ведьмина служба доставки», Эйко Кадоно

Юной ведьме Кики исполнилось тринадцать, а это значит, что пришло время начинать самостоятельную жизнь. Выбрать город, где нет других ведьм, найти дело по душе, – и научиться справляться с трудностями. Кики решает начать ее в большом приморском городе Корико, где о ведьмах едва слышали. И теперь ей нужно устраиваться и зарабатывать на жизнь каким-нибудь ведьминским ремеслом. Решение приходит довольно быстро – ведь людям всегда пригодится расторопная служба доставки! И Кики берется за дело.

«Как Гринч Рождество украл», Доктор Сьюз

Гринчу не нравится Рождество. Ну не нравится, и все тут. Что за ужасная пора! Все взрослые и малышня в Гдетотауне только и делают, что украшают гирляндами елки, шуршат пакетиками, объедаются разной вкуснятиной, да еще и песни распевают. И шумят при этом невыносимо! Как бы им помешать? И тогда Гринч решает… украсть Рождество!

«Шляпа Волшебника», Туве Янссон

В 2018 году впервые за долгие годы весь цикл о муми-троллях вышел в новом переводе. Особенно полюбился читателям новый вариант «Шляпы Волшебника».

Всю зиму Муми-тролль, как известно, проводит в спячке — и этим он ничем не отличается от любого другого муми-тролля. Зато весной, проснувшись, он очень даже не прочь предпринять что-нибудь необычное. Например, подняться на гору в компании своих друзей Снусмумрика и Сниффа и обнаружить на вершине забытый кем-то черный цилиндр. И, оказывается, это не просто красивая шляпа, а шляпа, умеющая творить чудеса!

12 лучших книг 2018 года, которые уже можно почитать и послушать

Через несколько дней долгожданная весна, время перемен, когда кажется, что нужно подумать сразу о многом: о том, куда катится этот мир, как добиться успеха в жизни — и конечно, о здоровье. Кстати, новинки можно не только читать, но и слушать. Самые интересные книги и аудиокниги этого года – в обзоре «Газеты.Ru».

Каролин Ларрингтон. Зима близко: средневековый мир «Игры престолов»
Перевод Андрея Козырева

Эпос американского писателя Джорджа Р. Р. Мартина «Песнь Льда и Огня» и снятый по его мотивам сериал «Игра престолов» совершили настоящую революцию в голове телезрителей: многие из них еще несколько лет назад божились, что терпеть не могут фэнтези – а теперь все они дружно обсуждают ледяных драконов, зомби и непростые взаимоотношения внутри огромного королевства.

Специалист по средневековой культуре Каролин Ларрингтон пытается расшифровать секрет популярности «Игры престолов», проводя аналогии между происшествиями фантастического мира и реальными историческими событиями, между мифологией одного автора и мифологией всего человечества. После прочтения книги становится ясно: нет, безумная популярность книжной серии и сериала – вовсе не случайность.
Рипол Классик

Том Уэйнрайт. Narconomics: преступный синдикат как успешная бизнес-модель
Перевод Геннадий Михайлов

После веселой и поучительной «Фрикономики» Стивена Левитта и Стивена Дабнера, наглядно показавшей, насколько абсурдным является общество, в котором мы живем, книга с похожим названием выстраивает совершенно другую картину мира – суровую, даже страшную. Экономический бестселлер от главного редактора The Economist раскрывает опутавшие планету схемы торговли наркотиками.

Бизнес на 300 миллиардов долларов, у которого 250 миллионов клиентов по всему миру, заслуживает того, чтобы его разобрали детально. Порой складывается впечатление, что четкость работы этого глобального механизма восхищает автора – но в действительности он дает рекомендации по тому, как этот механизм можно попытаться сломать.
Пальмира

Роберт Грин. Мастера успеха. Диалоги о власти и бизнесе
Коллектив переводчиков

Этого американского публициста называют «Макиавелли XXI века»: уже в зрелом возрасте он написал политологический трактат «48 законов власти», который сразу же принес ему мировую известность. Одна из сильных сторон Грина – умение разговаривать с великими мира сего так, словно они его близкие друзья или, как минимум, соседи. «Мастера успеха» — пожалуй, главная книга в жизни Грина.

Это сборник интервью с девятью людьми, каждый из которых добился успеха в своей, порой довольно специфичной, области. Боксер и нейробиолог, летчик-истребитель и миссионер-лингвист, много лет проживший в небольшом племени охотников-собирателей в бассейне реки Амазонки – что у них может быть общего? Разговаривая с этими разными людьми, Грин старается вывести общую формулу успеха, которая не зависит от сферы применения человеком своих талантов.
Рипол Классик

Аманда Хендрикс, Чарльз Уолфорт. За пределами Земли: В поисках нового дома в Солнечной системе
Перевод Андрея Зуева, научная редактура Игоря Лисова

На днях прогрессивное человечество радовалось успеху Илона Маска, запустившего в безвоздушное пространство электромобиль с пустым скафандром за рулем. К сожалению, уже скоро людям придется решать куда более важные проблемы, связанные с космосом. Ухудшающая экология и истощение ресурсов заставляют род человеческий покинуть свою колыбель. Куда они направятся? Другие звезды при нынешнем уровне развития технологий недостижимы.

Покорителям Солнечной системы придется обживать не самые гостеприимные небесные тела – например, учиться жить на Титане, самом крупном спутнике Сатурна. Но мы же, кажется, собирались на Марс? Авторы объясняют, почему пути освоения космоса окажутся совсем не такими, как представлялось раньше.
Альпина Нон-фикшн

Ричард Докинз. Неутолимая любознательность. Как я стал ученым
Перевод Петра Петрова

Самый известный этолог мира, неутомимый популяризатор науки и борец с религией, Ричард Докинз всю жизнь писал о других. О генах, мемах, животных, чей расширенный фенотип позволяет им преобразовывать природу вокруг себя. И только о себе самом Докинз еще не писал.

И вот, наконец, на русском языке выходит автобиография знаменитого ученого, в которой он рассказывает… снова не о себе, а о науке. Главная тема книги — что же такого привлекательного может найти человек в науке? Читается автобиография на одном дыхании – как если бы это были мемуары Гарри Поттера, рассказывающего, что привнесла в его жизнь магия.
Corpus

Сай Монтгомери. Душа осьминога: Тайны сознания удивительного существа
Перевод Ирины Евстигнеевой

Люди и моллюски не очень-то любят друг друга: доказательством этому «Война миров» Герберта Уэллса, где марсиане были изображены в виде уродливых спрутов и «Сон жены рыбака» Хокусая, заложившего основы японского жанра хентай.

Американская писательница-натуралист Сай Монтгомери взялась перевернуть сложившиеся между нашими видами отношения –осьминоги не только сообразительны, но также общительны и любопытны.
Альпина Нон-фикшн

Майкл Мосли. Мой ответ: нет, диабет
Перевод Алексея Толмачева

Эта болезнь – один из бичей современности: сам образ жизни нынешнего человека словно специально устроен так, чтобы сделаться ее легкой жертвой. Неправильное питание с избытком быстрых углеводов привело к настоящей эпидемии ожирения – заболеваемость диабетом и предиабетом выросла в два раза.

Известный врач Майкл Мослизнает об этой болезни не понаслышке: ему удалось самостоятельно излечиться от нее, несмотря на весь скепсис докторов. Мосли уверен, что каждый пациент может победить диабет без лекарств – он предлагает революционный восьминедельный пошаговый план лечения диабета с помощью диеты и высокоинтенсивных тренировок. В какой степени этот план действительно работает – трудно сказать, но, во всяком случае, он вдохновляет и дарит надежду.
Рипол Классик

Бьерн Берге. Исчезнувшие страны
Перевод Евгении Воробьевой

Мы привыкли к тому, что страны – это что-то стабильное, существующее на протяжении веков. Но ведь даже те, кому сейчас сорок, хорошо помнят, что страна, в которой они родились, называлась иначе, чем та, в которой они живут сейчас. Увы, страны рождаются и умирают, совсем как люди, и лучшее тому свидетельство – альбом филателиста.

Норвежский архитектор, увлекающийся коллекционированием марок, проиллюстрировал исторические событий крошечными бумажными квадратиками, которые когда-то выпускали не существующие ныне государства. Одни из них –такие, как Восточная Карелия,просуществовали всего несколько недель, другие более полувека – например, республика Оранжевая в Африке.
Издательство Текст

Дмитрий Хаустов. Лекции по философии постмодерна

Еще лет десять тому назад слово «постмодернистский» лепили к чему попало — почти как частицу «нано-». Теперь, когда явление в основном ушло в прошлое, можно попытаться понять: что же это было за явление, оказавшее влияние на искусство, гуманитарные науки и даже политику? Поможет в этом обстоятельная книга, написанная историком философии и популярным лектором Дмитрием Хаустовым.

Первые несколько страниц читателю придется продираться сквозь самые настоящие дебри: «Деконструкция — не метод работы, но сама работа философского языка-мышления. Работа, вся состоящая из разрывов, осуществляемая в зазоре: между словами и вещами, языком и миром, логосом и бытием, дискурсом и знанием». Но когда он освоит понятийный аппарат, которым пользуется автор, начнется интересное путешествие по миру текстов и гипертекстов.

«Лекции по философии постмодерна» принадлежат к серии «Лекции PRO», в которой уже вышло еще две книги — авторский курс Алексея Лызлова «Психология до «Психологии» и книга Анатолия Ахутина «Философское уморасположение». В самой же серии предполагается еще ряд громких проектов, затрагивающий широкий спектр наиболее востребованных гуманитарных дисциплин – от мифологии до кинематографа.
Рипол Классик

Аудиокниги

Айн Рэнд. Источник. Части 1 и 2
Читает Кирилл Радциг

Икона неолиберализма известна в России в основном монументальным романом «Атлант расправил плечи». В США «Источник» столь же, если не более, известен – опубликован он был на полтора десятка лет раньше «Атланта», а основная идея там все та же – творец-одиночка противостоит серой и ленивой толпе. Любопытно, что роман об архитекторе, бесстрашно отстаивающем свое методы проектировки зданий, вырос из отвергнутого продюсерами сценария, который Рэнд писала для Paramount Pictures.

Голливудская трясина, в которой увяз сценарий, стала для писательницы отправной точкой – в «Источнике» она обличает бездарных и одновременно трусливых карьеристов, с которыми борется герой, не желающий, чтобы его замысел погубили интриги бездарных коллег.
storytel.ru

Эдвард Радзинский. Дочь Ленина. Взгляд на историю из постели
Читает Игорь Миркурбанов

Эдвард Радзинский известен как талантливый телеведущий, историк, автор документальных фильмов и бестселлеров в жанре «исторический байопик». Сейчас немногие помнят, что в 90-е годы на московской сцене одновременно шло девять пьес Эдварда Радзинского. В это же время его пьесы ставили и за рубежом. Американский театральный журнал Backstage назвал Эдварда Радзинского самым востребованным русским драматургом на Западе после Антона Чехова.

Пьеса «Дочь Ленина. Взгляд на историю из постели», изданная в 2017 году, – возвращение драматурга Радзинского в театр. Автор обозначает жанр пьесы как фарс времен перестройки и путча, а главную героиню справедливо считает персонажем эпохи, олицетворением «нового времени».
storytel.ru

Элизабет Гилберт. Большое волшебство
Читает Марина Ливанова

Автор экзистенциальной мелодрамы «Есть, молиться, любить», продержавшейся 199 недель в списке бестселлеров The New York Times, в новой книге наступает на больную мозоль всех непризнанных творцов – простую и навязчивую мысль: кому надо то, чем я пытаюсь заниматься? Зачем я беру в руки белый лист, кисть или гитару? Что, если никто не обратит на все это внимание или даже будет смеяться надо мной?

«Большое волшебство» — хорошее лекарство от всех этих страхов: творчество нужно не только самому человеку, но и миру – оно наполняет жизнь окружающих смыслом, даже если они не отдают себе в этом отчета.
storytel.ru

лучших книг 2018 года: Ада Лимон, Р. О. Квон, Томми Оранж

Основные моменты за год чтения, в том числе Ады Лимон The Carrying , Томми Оранж There There , Мадлен Миллер By 19 090

0 и другие The Atlantic Culture Desk

Кэти Мартин / The Atlantic

26 декабря 2018 г.

Примечание редактора : все репортажи The Atlantic «Лучшее за 2018 год» можно найти здесь.

2018 год был годом, когда реальность иногда казалась близкой к антиутопиям и драмам художественной литературы, когда на мировой арене разыгрывались истории о семейных травмах, экологических катастрофах и сексуальных домогательствах. Книги, которые привлекли наших писателей и редакторов в этом году, включают множество книг, освещающих эту борьбу и неравенство, будь то в форме интуитивных сонетов, лирической истории или головокружительно сюрреалистичных детективных историй. Но они также затрагивают прошлые политические темы и самые сокровенные и универсальные истории: трансконтинентальное размышление о преходящей любви, теплый и забавный рассказ о старении, вневременное переосмысление древнего мифа и захватывающая деконструкция веры, если не сказать больше. немного. Наш список не является окончательным или исчерпывающим, он основывается на индивидуальных интересах и вкусах. Ниже вы найдете эссе, стихи, три ярких дебюта в художественной литературе, первый графический роман, вошедший в лонг-лист Букеровской премии, и многое другое.

РАЗНАЧНАЯ РЕАСТЬ: Черная феминистка обнаруживает свою сверхдержаву , Бритни Купер

Св. Мартина. « Rage Becomes Her, » Чемали — одно из трех превосходных исследований возможностей женского — и феминистского — гнева. Но работа Купер, как следует из ее подзаголовка, представляет собой более конкретное прославление силы черного феминизма. «Красноречивая ярость » в этом смысле столь же удачно сочетается с такими потрясающими мир произведениями, как « «Использование гнева: женщины, реагирующие на расизм» Одри Лорд и « Убийственная ярость: прекращение расизма» Белл Хукса. Купер, профессор Рутгерского университета и соучредитель феминистского коллектива Кранка, является ученым и, соответственно, также глубоко эрудирована: поскольку Купер использует свой собственный опыт, чтобы кристаллизовать более широкие идеи о политике, культуре и сексе. и боль, и гнев — когда она обсуждает Сандру Блэнд, Бейонсе, Хиллари Клинтон и многие другие источники красноречия — она также смешивает жанры. Здесь теория и история, эссе и мемуары, соединенные так органично, что становится трудно — и совершенно не по делу — сказать, где заканчивается одно и начинается другое. это личное есть политическое , представленное как литература, и, помимо всего прочего, оно глубоко увлечено своими предметами, женщинами, которые живут и движутся в напряженности, которую раскрывает Купер. Как она пишет: «Меня всегда интересовали истории о женщинах-лидерах, женщинах, которые знают, чего они хотят от этого мира, и женщинах, которые требуют, чтобы другие уважали их и признавали их магию».
— Меган Гарбер

Сабрина , Ник Дрнасо

Drawn & Quarterly

Первый графический роман, вошедший в лонг-лист Букеровской премии, Сабрина — это история, чья визуальная простота противоречит тому, насколько она тревожна. (Достаточно сказать, что все, кого я знаю, кто читал эту книгу, говорили мне, что она вызывала у них ужасные сны.) Ник Дрнасо создал минималистскую историю ужасов, которая функционирует как острая критика современной медиа-среды, задыхающейся от дезинформации, пропаганды и заговора. теории. Пропадает молодая женщина по имени Сабрина. Ее исчезновение и последующие разоблачения вызывают не только глубокое горе у тех, кто знал и любил ее, но и своего рода массовую истерию в Соединенных Штатах. По знакомой схеме дело Сабрины превращается из невыразимой человеческой трагедии в политический символ — топливо для марки ненасытной паранойи, поддерживаемой безрассудными комментаторами и обитателями онлайн-форумов. Наращивание Drnaso терпеливо, его художественный стиль сдержан. Целые страницы проходят без единого слова. Персонажи просматривают Интернет, слушают радио или тихо сидят в комнате. Люди изображены просто — булавочные уколы вместо глаз, струйки чернил вместо ртов — так что любое слегка преувеличенное выражение лица кажется пугающим. Это книга, которая из-за огромного таланта Дрназо и упрямства изображаемых уродливых реалий никогда не покидает вас.
— Леника Круз

Лесс , Эндрю Шон Грир

Маленькая, коричневая и компания тема, о которой мог мечтать каждый. Артуру Лессу, герою, скоро исполнится 50, у него неудавшиеся отношения, от которых ему нужно немедленное географическое расстояние, посредственная карьера писателя («Все, что ты делаешь, это пишешь гейский Ulysses », — говорит ему бывший) и особый гений за самоуничижение («Какой ужас, — думает он, — если бы сегодня кто-нибудь наткнулся на Лесса голого: розового до середины, серого до головы, как те старые двойные ластики для карандаша и чернил»). В порыве вдохновения Лесс решает отвечать «да» на каждое литературное приглашение, лежащее на его столе: семинар по творчеству в Германии, фестиваль в Италии, конференция в Мексике, христианский писательский ретрит в Индии. Путешествуя по миру, он сталкивается с различными ловушками и унижениями, подробно описанными Эндрю Шоном Гриром в забавной прозе. Но Меньше также заставляет вас глубоко заботиться о самом Артуре, с его непоколебимой храбростью и его разбитым, огромным сердцем.
— Софи Гилберт

Флорида , Лорен Грофф

Riverhead Books

жизнь, как странный постапокалиптический Эдем, полный рептилий. Испанский мох свисает «как волосы под мышками», а люди ищут убежища в странных и непокорных местах. В рассказах повторяется голос писателя, такого как Грофф, переселенца из Флориды с двумя сыновьями (также как и Грофф), чья тревога пронизывает текст, превращая мир вокруг нее в жуткий пейзаж страха, даже когда кажется, что он странно похож на дом. В других сказках две девочки брошены на остров и быстро становятся дикими, женщина видит видения, пережидая ураган, а студент становится бездомным. Грофф находит красоту в самых невероятных сценах, с ее собственной «несовершенной и нежеланной сделкой» с Флоридой, подстегивающей фразами и моментами, которые неизгладимы.
— S. G.

Американские сонеты для моего прошлого и будущего Убийца , Терренс Хейс

Penguin Books

Терренс Хейс пишет с такой настойчивостью, которая требует пристального внимания. В 2015 году в книге « How to Be Drawn » поэт использовал свое мастерство визуального художника, чтобы составить карту «ПРОБЛЕМНЫЕ ТЕЛА», «НЕВИДИМЫЕ ДУШИ» и «КРУГЛЫЙ РАЗУМ», как он назвал три раздела сборника. Его последний, выпущенный в июне, объединяет 70 жестоких и великолепных стихов, которые носят одно и то же название: «Американский сонет для моего прошлого и будущего убийцы». В некоторых искусно построенных сонетах Хейс размышляет о любви: Я сбитая с толку тень моей матери. / Сбивающая с толку тень моего возлюбленного — моя. В других он с удивительной ясностью размышляет о ставках межличностных взаимодействий во враждебных условиях: Я не злюсь на тебя, / Убийца. Не плохие люди храбрые / я боюсь, а хорошие люди боятся. Все стихи были написаны в течение первых 200 дней президентства Трампа, но американских сонета никогда не кажутся бесполезными или банальными. «Истерия размножения и разделения», строчка из одного из самых бестелесных стихотворений Хейса, оживляет творчество поэта, и от него трудно отвести взгляд.
— Ханна Гиоргис

Брак по-американски , Тайари Джонс

Алгонкинские книги

«Наш дом не просто пуст , наш дом опустел 0 4 090». Так пишет Поднебесная в первом из многих писем Рою, мужчине, за которым она была замужем полтора года, прежде чем его посадили в тюрьму за преступление, которого, как она знает, он не совершал. Это грамматическое различие — между нарушением того, что просто равно , и нарушением, навязанным невидимой силой, — лежит в основе великолепного романа Тайари Джонса 9. 0003 Брак по-американски. Предпосылка книги может напомнить, особенно в этом году, еще одну разрушительную историю о молодой черной паре, чье светлое будущее омрачено каким-то сочетанием безразличной судьбы и расистской системы уголовного правосудия. Но освобождая Роя на раннем этапе, Брак по-американски задает ужасающий вопрос: Что, если развязка является началом нового кошмара ? Джонс показывает, насколько туманными могут быть травмы от одного неправомерного осуждения для всех участников; она перемещается между точками зрения Роя, Целестиала и их друга Андре, чья связь с Целестиал углубляется во что-то жестокое и настоящее, что пугает всех троих. На протяжении 306 страниц этот любовный треугольник принимает невозможную форму: его края каким-то образом одновременно обостряются (у каждого персонажа есть четко определенная позиция) и смягчаются (ни один из них не является явным злодеем). Последующая взрывная драма подтверждает жестокую истину: обращение вспять несправедливости не может повернуть время вспять, перелить боль или вернуть любовь. Но он может, настаивает роман, освободить место для нового вида мира.
— L. C.

The Incendiaries , R. O. Kwon

Riverhead books

Ловкий трюк The Incendiaries , книга, настолько поглощенная религией, что ее читатели поглощены религией и ортодоксией. рассказываются такие истории, что вы можете забыть подвергнуть сомнению их достоверность. Р. О. Квон предлагает три отдельных повествования в своем дебютном романе о культе кампуса, вовлеченном в шокирующий поступок: Уилл, студент Эдвардс-колледжа, который недавно потерял свою религию; Фиби, бывшая пианистка, мать которой погибла в автокатастрофе; и Джон Лил, босоногий гуру, который утверждает, что когда-то был заключен в северокорейский трудовой лагерь. Ни один из них не заслуживает полного доверия. По мере того, как три рассказа разворачиваются, вы должны выборочно попытаться собрать их вместе, чтобы понять все, как современный святой Иероним, собирающий Библию. Квон тщательно рассматривает обширные темы, такие как вера, горе и обман, а ее образы скупо красивы, создавая мир, в который слишком легко попасть.0055 — S. G.

Эти истины: История Соединенных Штатов , Джилл Лепор

w. ж. norton

Мир ненадежен, а время драгоценно, а все эти вещи таковы, что я не могу придумать более сильного подтверждения, чем это: Эти истины занимают 932 страницы — и, читатель, я не хотел, чтобы это заканчивалось. Отчасти это связано с тем, что история Джилл Лепор, простирающаяся от доколумбовой Америки до явно постколумбовой эпохи Дональда Трампа, рассказана так лирично. (Кому еще, как не Лепору, придет в голову описать Джеймса К. Полка как человека с «глазами, как пещеры, и волосами, как дым»?) Поэзия, однако, лишена романтики: Эти Истины продуктивно прозорливы, отвергая простые мифологии, которые так часто наполняют обширные исторические труды, и вместо этого исследуют Америку как продукт хаотических и человеческих и, следовательно, часто мучительно предотвратимых случайностей. Вот некоторые из самых насущных и определяющих истин текущего момента, среди которых неравенство, партийность, национализм и, в частности, расизм, изложенные в обратном порядке: от Метакома до Коттона Мэзера, от Эндрю Джексона до Фредерика Дугласа, от Паули Мюррея до Филлис Шлафли. Бараку Обаме и многим другим, фигурам знакомым и менее знакомым. Люди, которые, ступая по бескрайним просторам Америки, изогнули дугу истории.
— M. G.

Дикий детектив , Джонатан Летем

ecCo press

Вымысел немного отстает от реальности — как правило, на три года позже новостей — романы Трампа К концу 2019 года должна наступить устойчивая волна. Ни один из них, однако, не будет похож на «Дикий детектив », 11-й роман Джонатана Летема и его первую детективную историю после замечательного «Сиротский Бруклин» 1999 года. Деформирующие ощущения ночи выборов 2016 года, искаженное мгновенное осознание погружения сквозь лед зазеркалья в перевернутую республику — стабильное состояние этой книги.

Возможно, для того, чтобы избежать дислокации, Летем пишет от первого лица от лица женщины: Фиби Сиглер, взбесившейся журналистки, втянутой в волнующие просторы американского Запада в поисках сбежавшего подростка. В пустыне раскрывается мир так называемого «Зверя-Избранного», Высшего Мандарина: трайбализм, гиперреальность, голая-завтра Америка. Вокруг калифорнийской горы Лысый происходит много событий, потому что сбежавший подросток — фанат Леонарда Коэна, а монастырь на горе Лысый — это место, где Коэн (чья смерть за два дня до выборов казалась частью общего упадка сознания) его дзен-вещь. Есть отличные статьи о собаках. И есть остроумный, печальный, неохотно пророческий голос, рассказывающий нам новую историю нас самих.
— Джеймс Паркер

The Carrying , Ада Лимон

Milkweed Editions

Строка «Представьте, что вы должны выжить, не бегая?» остановил меня, когда я читал «Предки» из последнего сборника стихов Ады Лимон. В этом открытом, странно обнадеживающем вопросе кроется затруднительное положение о том, как быть на этой Земле, а также скрывать сокрушительное горе. Стихи Лимона в «Переноска » пронизаны этим напряжением. Они в значительной степени озабочены особым напряжением желаний и потерь: борьбой за фертильность, а также общественным предубеждением в отношении материнства. Лимон с удивлением размышляет об одуванчике, «цветке столь хитром, что он может воспроизводиться бесполым путем, / создавая совершенные идентичные «я», бам, еще один я, бац, еще один я». Она нежно пишет о телах: о теле матери со шрамами и телах мертвых животных, которых она встречает на дороге. Неоднократно появляются вороны и жуки, столь же важные для мира этих стихов, как и человеческие фигуры. Лимон, влиятельный писатель, чьи Bright Dead Things был финалистом Национальной книжной премии 2015 года в области поэзии, использует прямой язык глубоко прочувствованного опыта в The Carry и призывает читателей сделать это самое сложное: рассмотреть, даже одобрить, дуэльные эмоции одновременно .
— Джейн Йонг Ким

Цирцея , Мадлен Миллер

Литтл, Браун и компания

Это были богатые несколько лет для классических историй, пересказанных персонажами на полях. В 2012 году Мадлен Миллер опубликовала Песнь Ахилла , рассказ о Троянской войне, написанный с точки зрения Патрокла, спутника Ахилла. Ее продолжение, Цирцея , представляет собой ошеломляющий роман, рассказанный первой ведьмой в литературе, персонажем, который лишь ненадолго фигурирует в Одиссея , но чья история, как доказывает Миллер, сама по себе эпична. Дочь бога солнца Гелиоса и нимфы Цирцеи изгнана на остров после того, как она превратила наяду Сциллу в чудовище. В одиночестве и бессмертии она начинает заниматься колдовством, оттачивая свои силы для утешения и самозащиты. «Я узнала, что могу подчинить мир своей воле, как лук сгибают для стрелы», — вспоминает Цирцея. «Я бы тысячу раз проделал этот труд, чтобы сохранить такую ​​силу в своих руках». С Цирцеей Миллер раскрывает очаровательный характер, чьи желания, битвы и дух заставляют ее чувствовать себя недавно освобожденной и вневременной.
— S. G.

После зимы , Guadalupe Nettel

Coffee House Press

Третья книга Гваделупе Неттель, которая будет переведена на английский язык, исследует одиночество во всех его приятных и неприятных аспектах, а также притяжение человеческих отношений. которые могут вовлечь изолированных людей — по крайней мере временно — в более общие орбиты. Созданный как двойное повествование, « После зимы » следует за двумя такими персонажами: Клаудио, беспокойный, неприятный мужчина, который ценит «тишину, порядок и чистоту» своей нью-йоркской квартиры не больше, чем удобство женщины. «тело, которое позволяет себя схватить». И есть Сесилия, мексиканская эмигрантка из Парижа, которая питает пристрастие к кладбищам и проживает свои дни в «призрачном состоянии», за исключением тех случаев, когда она занимается своего рода «навязчивым шпионажем» за своей соседкой. То, что два пути пересекаются, а затем расходятся на полпути к своим отдельным сюжетным аркам, является неотъемлемой частью формального тщеславия романа. Маловероятный роман пары (представленный лукаво через главы «Версия Сесилии» и «Версия Клаудио») не будет самым существенным в жизни друг друга. Предыдущие отношения преследуют внутренние монологи персонажей, и в уверенные, эмпатические строки Неттель вплетена печальная уверенность, которую автор исследовала в других своих произведениях: жизнь, не говоря уже о любви, мимолетна.
— J.Y.K.

Там Там , Tommy Orange

knopf

Назвать дебютный роман писателя шайеннов и арапахо Томми Оранжа «захватывающим» было бы преуменьшением. Там Там обволакивает читателя целиком, сплетая воедино историю, идентичность и память поколений с быстрой прозой. Роман рассказывает о 12 персонажах, которые отправляются в Большой Окленд Паувау. Orange наносит на карту борьбу «городских индейцев… поколения, рожденного в городе», с проницательностью и состраданием. Он прослеживает современные условия своих персонажей до их исторических корней; ничто не является совпадением. Книга непоколебима, а арки ее персонажей временами разрушительны. There There , с его ощутимой приверженностью почитанию вдохновителей и предшественников Orange, действует как увлекательная история и запись травмы.
— HG

Идеальная няня , Лейла Слимани

Penguin Books

Идеальная няня начинается с жестокости, если говорить просто. «Ребенок мертв», — пишет Лейла Слимани. — Это заняло всего несколько секунд. История, вдохновленная немыслимым убийством двух детей в Нью-Йорке их няней, перенесена в Париж Слимани, франко-марокканской писательницей, которая использует свой врожденный и сразу же неприятный образ жизни, чтобы вызвать тревогу по поводу рабочего материнства, класса и странных людей. эмоциональная близость, заложенная в заботе о чужих детях. Роман, рассказанный с точки зрения как матери, так и опекуна детей, пытается представить, как такое событие могло произойти, чтобы конкретизировать детали и конфликты, которые могли бы помочь такой противоречивой истории обрести смысл. Это приближается. Один из наиболее резонансных элементов в Идеальная няня — это то, как две женщины постоянно подавляют свои инстинкты из-за простой потребности пережить день.
-S. G.

головы цветных людей , Нафисса Томпсон-Шир

Atria Books

Нафисса Томпсон-Спир. эмоция. В каждом рассказе о персонажах с непростыми отношениями со своей расовой принадлежностью Томпсон-Спайрс играет с юмором, доводя до обезоруживающего эффекта. Подмигивания автора начинаются с первой строки вступительного рассказа: «Райли носил синие контактные линзы и обесцвечивал волосы, которые он иногда по утрам обрабатывал гелем, феном и утюгом, превращая ежа Соника в шипы, настолько жесткие, что можно было уколоть палец. на них, а иногда и в тонкий боб с длинной челкой — и он был черным». Временами ее знающие ребра неприятны; в некоторых сценах они успокаивают. Головы цветных людей особенно озорно исследует трещины среди чернокожих: ученые из высшего среднего класса, ученики частных школ, собственные читатели автора. Она пишет с воодушевлением и проницательностью о самовоспроизводящихся пропастях, которые создают привилегии. Каждая история эквивалентна приподнятой брови, в некотором роде доставляющей удовольствие, даже если вы окажетесь на принимающей стороне.
— H. G.

Его любимые , Кейт Уолберт

scribner

Всего 150 страниц, His Favorites , третий роман Кейт Уолберт, невозможно оторваться. Это ни в коем случае не легкое чтение. Рассказчик — 15-летняя девочка, которая борется с двойными травмами: несчастным случаем, в результате которого погибла ее лучшая подруга, и насилием хищного учителя. Пересказывая события, которые кажутся почти неизбежными, и исследуя динамику власти, которая в настоящее время насыщает новостной ландшафт, Уолберт достигает кое-чего выдающегося: она изображает совершенно обычный характер сексуального насилия и институционального ограждения как ужасающий. Попутно она создает поразительный психологический портрет горя и с удивительным юмором освещает загадочные подробности кампусов частных школ и дружбы девочек-подростков. В результате получилась книга потрошительная, щедрая и незабываемо настоящая.
— Rosa Inocencio Smith

Perfect Me: Beauty as Ethical Ideal , Heather Widdows

Princeton University Press

В некотором смысле это несущественная вещь, простая этимологическая причуда; с другой стороны, однако, это многое объясняет в отношении способности красоты навязывать себя в качестве предписания в жизни людей, особенно в жизни женщин. Красота как проявленное добро: это предположение возникает каждый раз, когда худощавое тело рассматривается как признак сильной воли, каждый раз, когда подтянутая кожа считается свидетельством тяжелой работы, каждый раз, когда косметическая компания настаивает на том, чтобы вы купили эликсир, потому что «вы этого достойны». Но уж точно не верьте мне на слово. Возьмем вместо этого слова философа. Хизер Уиддоуз, в Perfect Me , рассматривает далеко идущие последствия привлекательности, представленной в императиве, придавая самой красоте в процессе строгое интеллектуальное обращение, которого она заслуживает. Книга, имеющая научное название, имеющее значение для массового рынка, рассматривает красоту как конструкцию, расовую и гендерную; красота как ограничение, часто карающее, а иногда и жестокое; и красота как цель, которая для большинства постоянно остается недостижимой. Perfect Me — это трактат, который часто читается как обвинительный акт — книга, в которой признаются все способы, которыми людей до сих пор учат судить о книгах по их обложкам.
— M.G.

Женское убеждение , Мег Волитцер

Риверхед

Начать Женское убеждение — это почувствовать себя молодой женщиной, только начинающей мыслить заново. Что, как оказалось, довольно унизительно и неудобно (особенно если вы изо всех сил пытались забыть большую часть этого). 11-й роман Мег Волитцер рассказывает об отношениях между Грир Кадецки, 18-летней студенткой колледжа в начале книги, и Фейт Франк, пожилой государственной женщиной-феминисткой, которая становится наставницей застенчивой, но амбициозной Грир. Вера является основателем Bloomer , уважаемый, но все более неактуальный журнал; когда он закрывается, она нанимает Грир для работы в своем новом проекте, компании под названием Loci, которая проводит дорогие и амбициозные конференции, которые часто высмеивают из-за их особого феминизма с большими сумками. Женское убеждение — это забавная, вдумчивая работа, которая одновременно до боли знакома и особенно искусна в рассмотрении дебатов, которые поощряет современный феминизм, и вопроса о том, как женщины могут усилить свой голос, не заставляя замолчать других.
— S. G.

Red Clocks , Лени Зумас

little, brown and company

это происходит сейчас, когда «законопроект о сердцебиении» штата Огайо направлен губернатору, а в Верховный суд назначен еще один судья, выступающий против права на аборт. Самое поразительное в книге Лени Зумас — это то, как она отражает обыденность того, как мир может измениться для женщин без предупреждения. Через рассказы четырех женщин-рассказчиков, живущих в маленьком городке Орегон, Зумас исследует последствия — большие и малые — жизни в женском теле. Один из ее персонажей, Ро, писательница, которая пытается забеременеть после того, как ЭКО было объявлено вне закона; другой — беременная девочка-подросток, у которой нет выбора, она сталкивается с «розовой стеной» на границе с Канадой и правительством, которое обвиняет девушек, желающих сделать аборт, в заговоре с целью совершения убийства. Почти в одночасье брошенные в анахроничное общество, женщины в Красные часы используют старые способы помогать друг другу.