О чем писал омар хайям: Омар Хайям – биография, книги, отзывы, цитаты

Омар Хайям и его «творчество»

Если кого-то спросить: «Вы знаете, кто такой Омар Хайям?» — в большинстве случаев отвечают, что он поэт, автор рубаи. Я осмелюсь не поверить, что эти идиотские, богохульнические четверостишия, так называемые рубаи, писал Омар Хайям. В этих рубаи прославляются, прежде всего, алкоголизм, разврат, мракобесие, наслаждение ничегонеделанием и т.д. и т.п. в таком же духе. Именно этим они и притягивали некоторых людей, которые были рады, что выдающийся ученый, оказывается, писал такие стихи. Другие же считали, что раз Хайям писал такие стихи, то он — богоотступник. Третьи говорили, что Хайям подразумевал совсем другое и все эти стихи имеют символическое значение, другой смысл.

Ученый или поэт?

Эти рубаи печатались и распространялись. Но никто всерьез не задумывался и не проводил научных исследований о происхождении этих стихов, якобы принадлежавших Омару Хайяму. И только в 1956 году увидела свет книга узбекского ученого Абу Насра Мубашшира ат-Тарази «Приподнять завесу над рубаи Омара Хайяма», в которой автор научно доказал, что эти рубаи не принадлежат Омару Хайяму. Ученый провел уникальное научное исследование жизни и деятельности Хайяма, изучил его труды, ознакомился со всеми воспоминаниями современников, которые свидетельствовали, что Омар был богобоязненным человеком, жил, соблюдая все требования ислама, никакого богохульничества не допускал. Самое интересное, никто из современников ученого не говорил о том, что Хайям писал стихи. Основной его деятельностью была не поэзия, а математика, астрономия, философия, медицина.

Омар Хайям был видным человеком. Он жил при султане, общался с эмирами, учеными и другими видными людьми. Если бы он писал эти рубаи, то это не было бы обойдено вниманием людей рядом с ним, они выразили бы свое отношение к его «творчеству».

Тогда кто же, если не Омар Хайям?

Ат-Тарази в своей книге отвечает на этот вопрос. По его мнению, впервые про Омара Хайяма стал писать в 1700 году некто Томас Гайд, британский преподаватель из Оксфорда. После него о нем стали писать Ф. Биргестель и М. Николас.

В 1856 году скромный английский литератор Эдвард Фицджеральд прославился тем, что перевел 70 рубаи и опубликовал их. По поводу этих переводов Фицджеральд в письме своему наставнику Гоулу писал, что он несколько исказил их смысл, но при этом форму стихов сохранил. В его переводах много вольных обработок мотивов и контаминаций, смещены некоторые смысловые акценты, усилена эмоциональная тональность. Однако данные переводы многократно перепечатали и приняли за подлинные рубаи. Их перевели на арабский, урду, турецкий и другие восточные языки мира. Были созданы «клубы Омара Хайяма», в которых царило пьянство и веселое времяпрепровождение. Эти рубаи стали своеобразным лозунгом безбожничества, разврата, вероотступничества и алкоголизма.

До своей смерти скромный литератор Э. Фицджеральд еще не раз успел совершить свой гнусный подвиг — опубликовал три измененных издания в 1868, 1872 и 1879 гг.

Ат-Тарази задается вопросом: если западные поэты бескорыстно увлекались восточной поэзией, то почему они не увлекались творчеством таких выдающихся восточных поэтов, как Фирдоуси, Фахриддин Аттор, Хафиз Шерози, Аттар, Джалал ад-дин Руми, Абдаллах Ансари и др. ? Почему именно никому неизвестные рубаи и почему был выбран именно Омар Хайям?

А потому, что тем самым они хотели показать, что такие выдающиеся ученые, как Омар Хайям, не верят в ислам и не соблюдают его. Стало быть, раз такой ученый не верит, то, значит, ислам — это не совсем то, чему нужно верить и следовать.

Утверждали, что Омар Хайям — выдающийся ученый, но вместо публикации его научных трудов печатались не принадлежащие ему рубаи.

Откуда они брали эти рубаи?

Точное количество рубаи до сих пор неизвестно.

Ат-Тарази, основываясь на воспоминаниях современников, пишет, что настоящее имя Омара Хайяма — не Хайям, а Хайями. А Хайям — это псевдоним другого персидского поэта, Алауддина Али ибн Мухаммада ибн Ахмада ибн Халоф ал-Харасани. Не исключено, что рубаи на самом деле могли принадлежать этому персидскому поэту, а приписаны ученому.

Свою точку зрения автор обосновывает тем, что ученый Омар Хайям был другом Низами ал-Мулка, который в свое время вел непримиримую борьбу против вероотступников. Ат-Тарази считает, что вероотступники, дабы скомпрометировать ученого Хайяма, в отместку Низами ал-Мулку могли написать эти рубаи и приписать их ученому.

В подтверждение правоты своих мыслей автор приводит тот факт, что издатели этих рубаи сами признавали, что они были написаны спустя 350 лет после смерти ученого Омара Хайяма. На это явление обращает свое внимание А.Н. Болдырев, который предполагает, что некоторые из подобных четверостиший принадлежат, возможно, к эпохе Омара Хайяма, но написаны вскоре после его смерти. Они были расчетливо внедрены и помечены его именем, являя собой акт непримиримой идеологической борьбы.

Позднее в поддержку Абу Насра Мубашшир ат-Тарази и его книги было опубликовано множество статей таких авторов, как ученый-критик Али Дашти, историки-религиоведы Саид ал-Омудий, Анвар Джунди, Абдуллатиф ал-Жавхарий и др.

В номере каирской газеты «Аль-Ахрам» от 6 декабря 1978 года была опубликована статья, в которой говорилось, что проведенные исследования показали — рукописи рубаи, которые хранятся в Кембриджском университете, не являются подлинными. Рукописи, датировавшиеся 1200 годом, были написаны всего 100 лет назад, т.е. в 1878 году, Кембриджский университет купил их у одного иранца.

Ученый Омар Хайям НЕ ПИСАЛ подобных стихов. Мало кто знает, что он автор трактатов «О доказательствах проблем алгебры», «Об истолковании темных положений у Евклида», «О бытии и долженствовании», «О трудности арифметики» и др.

Омар Хайям, поэт и персонаж

Текст: Аполлинария Аврутина ^*

Пожалуй, ни один современный ближневосточный автор, даже самый модный, не может похвастаться в наши дни такими тиражами, как Хайям. Стоит зайти в любой книжный магазин, будь то Россия, Европа, Америка, и в отделе литературы о Востоке вам непременно встретится три-четыре разных издания Хайяма.

Вообще говоря, весь мир совершенно неверно произносит и пишет его имя. Писать его имя следует «Умар Хаййам», именно так оно передается в арабской графике. Правильно произносить имя этого персидского поэта следует как «Омар-е Хаййам», что переводится как «Омар Палаточник». Персидское слово «Хайям» буквально значит «палатка», и к этому слову этимологически восходит старорусское «хамовник», то есть «текстильщик», а от него уже — район в Москве, где, в частности, купил себе усадьбу Лев Толстой. Иными словами, на русский язык имя Омара Хайяма можно переводить как «Омар-хамовник», «Омар-текстильщик». Полное имя Хайяма — Гиййас ад-Дин Абу-л-Фатх Омар ибн Ибрахим аль-Хайям, имя сообщает нам, что поэт родом из семьи потомственных ремесленников, сын Ибрагима-палаточника.

О жизненном пути Омара-палаточника известно немногое, факты его биографии в некоторой степени легендарны. Точных, документальных свидетельств его жизни немного. О его поэтическом творчестве источники стали упоминать вообще спустя долгое время после его смерти (в XIII—XIV вв.), а

среди специалистов бытует мнение, что те рубаи (букв. «четверостишия»), где упоминается имя Хайяма, вообще написаны не им, а поздними поклонниками его творчества.

В знаменитой энциклопедии Брокгауза и Ефрона Хайяму посвящены две статьи. В сорок втором томе есть статья «Омар Аль-Каями» об ученом-математике, а в семьдесят третьем томе статья «Хейям, или Омар Хейям» — о поэте.

Если верить источникам, в 70-х годах Хайям был приглашен Малик-шахом для строительства дворцовой обсерватории и реформирования солнечного календаря. В итоге этот календарь был разработан группой ведущих ученых-астрономов того времени, среди которых был и Хайям, и оказался на 7 минут точнее григорианского календаря, который ввели в Европе в XVI в., — то есть намного точнее того календаря, которым мы пользуемся сейчас. Если бы обсерватория, которую планировал построить Малик-шах по проекту Омара Хайяма, была достроена, возможно, она бы стала более известной и более крупной, нежели самаркандская обсерватория знаменитого внука Тамерлана, правителя династии Тимуридов, Улугбека, правившего в XV в. и составившего многочисленные карты звездного неба, которыми в Европе пользовались едва ли не до XIX в.

Более того, список математических открытий, совершенных Хайямом-математиком, позволяет говорить о том, что он, пользуясь наработками индийских ученых, смог сделать то, что впоследствии удалось повторить только Исааку Ньютону.

Однако научная карьера гениального математика, астронома и астролога прервалась после убийства его покровителя-шаха. Начался период скитаний.

Чтобы избежать нападок и даже репрессий, Омар Хайям удалился от дел и науки и отправился странствовать. По всей вероятности, именно на этот период, если речь все же идет об одном человеке, приходится расцвет его поэтического творчества — ироничные рубаи являют читателю всю неприкрытую правду жизни.

Однако и с рубаи-четверостишиями все непросто. Специалистам хорошо известно, что в мире переведено и издано намного больше четверостиший, приписываемых Хайяму, чем Хайям мог написать и написал. Иными словами, как это нередко случалось в средневековой ближневосточной мусульманской литературе, имя легендарного автора со временем превратилось в коллективный псевдоним. Таких случаев в истории литературы Востока немало, а кроме того, довольно долго бытовала традиция приписывать тому или иному автору все, где упоминалось его имя. Поэтому до сих пор точное количество четверостиший, написанных Омаром Хайямом, совершенно неизвестно, как и неизвестно, какие именно рубаи он написал.

Существует легенда, что в момент гибели «Титаника» на его борту находилась подлинная рукопись Хайяма, которая, разумеется, в катастрофе была утрачена.

Этой легенде вряд ли стоит верить: за много веков рукописи Омара Хайяма подделывали так много раз, что нередко с их атрибуцией ошибались даже крупные специалисты. Например, у многих иранистов на слуху история, когда знаменитый американский иранист Ричард Фрай купил за большую сумму поддельную рукопись Омара Хайяма для библиотеки Гарвардского университета. Однако впоследствии университет провел экспертизу, подделка была обнаружена, хотя качество поддельного манускрипта вызывало изумление знатоков — степень подделки некоторых элементов рукописи было невозможно уточнить, ситуацию спасла голубая краска, которая никак не могла быть в обращении во времена Хайяма. Другие подделки в разное время были приобретены библиотеками Кембриджа, Честера Битти, Национальной библиотекой и рядом частных коллекционеров.

Поэт и ученый, намного опередивший свое время, сотворивший своей жизнью немало тайн, продолжает творить эти тайны и спустя много веков после смерти. Смелый настолько, что отважился в свое время в поэзии хулить Аллаха, Омар Хайям продолжает удивлять мир своими речами…

Автор статьи выражает благодарность за помощь в подготовке материала старшему научному сотруднику ИВР РАН, кандидату исторических наук Алексею Александровичу Хисматуллину. Также при подготовке материала было использовано интервью с О. Ф. Акимушкиным от 2007 г.: М. С. Баконина. «Любимый поэт президента» на сайте и Предисловие к серии «Назидательная литература эпохи Салджукидов на персидском языке: оригиналы и подделки» (А. А. Хисматуллин, Амир Му‘Иззи Нишапури Сийасат-Нама/Сийар Ал-Мулук: подделка, приписанная Низам ал-Мулку. Петербургское Востоковедение, СПб. — М.: 2018).

^*Аполлинария Аврутина — лауреат Яснополянской премии (как переводчица Орхана Памука), доцент Восточного факультета СПбГУ.

…Около 1854 года ему дают посмотреть рукописный свод сочинений Омара, составленный по одному лишь принципу, алфавитному порядку рифм; Фицджеральд пробует одну рифму по-латыни и усматривает возможность соткать из них целостную и органическую книгу, открывающуюся образами утра, розы и соловья и завершающуюся ночью и могилой. Столь неимоверной и даже неправдоподобной цели Фицджеральд посвящает свою жизнь — жизнь человека беззаботного, одинокого и фанатичного. В 1859 году он публикует первый перевод «Рубайят», за которым следуют другие, богатые разнообразием и отделкой. Происходит чудо: из плодотворного симбиоза персидского астронома, снизошедшего к поэзии, и эксцентричного англичанина, читающего восточные и испанские книги, не особо вникая в смысл, рождается выдающийся поэт, не похожий ни на того, ни на другого. Суинберн пишет, что Фицджеральд «уступил Омару Хайяму звание одного из крупнейших поэтов Англии», а Честертон, восприимчивый к романтичности и классичности этой превосходной книги, замечает, что в ней одновременно «мелодия ускользает, а текст длится». Некоторые критики считают Фицджеральдова Омара английской поэзией с персидскими аллюзиями; Фицджеральд — составитель, шлифовальщик и сочинитель — требует, однако, чтобы мы читали его «Рубайят» как древнеперсидскую поэзию.

Случай вызывает догадки метафизического толка. Омар (как известно) исповедовал платоновско-пифагорейскую доктрину многократного воплощения души; через века его душа, видимо, перевоплотилась в Англии, дабы на далеком германском языке с вкраплениями латыни исполнилась литературная судьба, подавленная в Нишапуре математикой. Исаак Лурия эль Леон учил, что душа умершего может войти в душу-неудачницу, дабы поддержать и наставить ее; быть может, в 1857 году душа Омара поселилась в душе Фицджеральда. В «Рубайят» сказано, что всемирная история — это спектакль, задуманный, поставленный и созерцаемый Богом; такое наблюдение (терминологически именуемое «пантеизм») позволяет предположить, что англичанину удалось воссоздать перса, поскольку оба, по сути, были Богом или случайным взглядом Бога. Более правдоподобна и не менее чудесна, чем эти сверхъестественные предположения, гипотеза благотворного совпадения. Иногда облака принимают форму гор или львов; аналогичным образом печаль Эдварда Фицджеральда и пожелтевший манускрипт с лиловыми литерами, забытый на полке оксфордской Bodleyana, приняли, к нашему блату, форму поэзии. Всякое соавторство загадочно. А соавторство нашего англичанина и перса — как никакое другое, ибо слишком они разные, и, вероятно, в жизни бы не стали друзьями, а смерть, перипетии и время понадобились только лишь для того, дабы последний узнал о первом, что оба они — один и тот же поэт.

Хорхе Луис Борхес. «Загадка Эдварда Фицджеральда». Пер. с исп. И. Петровского.

Омар Хайям: персидский астроном, поэт и ученый | Искусство и культура

Хайям был персидским астрономом и писателем, известным в Иране как ученый, а в других странах как писатель.

Омар Хайям был персидским астрономом, писателем, поэтом и математиком, известным в Иране своими научными достижениями.

Англоязычные читатели узнают о его выдающейся работе благодаря переводу его собрания сотен четверостиший (или рубаи) на рубаи, 1859 г.работа над «Астрономом-поэтом Персии».

В его честь Google изменил свой логотип на специальную анимацию или рисунок в 17 странах с изображением, посвященным Хайяму и его наиболее важным достижениям.

Но при жизни ученого и писателя не всегда ценили за его работу.

Вот его история:

Тщательное образование 

• Омар Хайям родился 18 мая в торговом городе Нишапур на территории современного Ирана в 1048 году.

• Отцом Хайяма был Эбрагим Хайями, богатый врач, имя его матери осталось неизвестным.

• Его происхождение до сих пор неясно, но некоторые авторы утверждают, что отец Омара зарабатывал на жизнь, будучи торговцем и делая палатки, так как его фамилия означает изготовитель палаток.

• Семья Хайяма была мусульманской, но его отец считался нестрогим, вскоре он нанял математика Бахманьяра бин Марзбана, приверженца древней персидской религии или зороастризма, для обучения Омара.

• Хайям получил основательное образование в области естественных наук, философии и математики.

• В 1066 году, когда Хайям праздновал свое 18-летие, всего за несколько месяцев до смерти его наставника умер его отец Эбрагим.

• Эти события ознаменовали конец целой эпохи в жизни юного ученика, и, наведя порядок в делах своей семьи, он двинулся дальше.

Восхождение ученого

• Хайям присоединился к одному из регулярных караванов, совершавших трехмесячное путешествие из Нишапура в город Самарканд, который сейчас находится в Узбекистане.

• В Самакарне он проявил заметный интерес к математике, написав трактаты по арифметике, алгебре и теории музыки под покровительством главного судьи Абу Тахира, который также был другом его отца и заметил необычайный талант Хайяма к числам.

• Вероятно, он еще находился при дворе Шамс аль-Мука около 1073 года, когда был заключен мир с султаном Малик-шахом, ранее вторгшимся на территорию.

•  Именно тогда, в возрасте 26 лет, Хайям поступил на службу к Малик-шаху, и когда его пригласили вернуться в Иран, чтобы построить обсерваторию в Исфахане и реформировать персидский календарь.

Привилегированный образ жизни в Иране

• Следующие 18 лет он оставался в Иране, где ему платили необычайно высокую зарплату и вели привилегированный образ жизни.

• Иллюстрация Эдмунда Дюлака из рубаи Омара Хайяма [Getty Images]

  За это время ученый с поразительной точностью измерил продолжительность года – продолжительность тропического года.

• Перекалибровка календаря зафиксировала первый день года в точный момент прохождения центра Солнца через точку равноденствия.

• Шах представил календарь Хайяма, календарь Джалали, 15 марта 1079 года, ученому был 31 год,

• Этот календарь использовался до 20 века в Иране, также считается, что он построил модели, иллюстрирующие теорию вращения Земли вокруг своей оси.

• В различных биографических выдержках говорится, что он не имел себе равных в научных знаниях и достижениях своего времени.

• По словам современника Омара, биографа аль-Байхаки, его память была потрясающей.

• По словам автора, он смог запомнить целую книгу, прочитав ее несколько раз, когда он вернул книгу, ученый смог переписать ее по памяти, демонстрируя удивительное сходство.

• Он также был хорошо зарекомендовавшим себя математиком, и его сохранившиеся математические работы включают: Комментарий к трудностям, касающимся постулатов «Элементов» Евклида, деления квадранта окружности и доказательств для задач, касающихся алгебры.

Рубаи

• При жизни султана Малик Шаха у обоих были прекрасные отношения, однако его удача изменилась, когда к власти пришел его преемник, султан Санджар.

• Султан Санджар не жаловал ученого, кажется, Омар обидел Санджара, когда тот был еще ребенком, и ему так и не простили.

• После смерти Малик Шаха Хайям потерял расположение двора, и финансирование строительства обсерватории закончилось.

• Он совершил паломничество в Мекку и посетил Багдад. По возвращении он удалился в Нишапур, где, похоже, прожил жизнь отшельника.

•  Среди других вкладов Хайяма также наиболее известен его поэтический труд.

• «Рубайят» представлял собой его сборник из сотен четверостиший, впервые переведенный с фарси на английский в 1859 году Эдвардом Фицджеральдом.

• Стихи прославляли радости жизни, освещая тонкий политический и религиозный контекст, в котором они были созданы.

• Некоторые ученые полагали, что ученый и писатель написал около 150 четверостиший, а другие писатели после него, как полагают, внесли свой вклад в оставшуюся часть.

За пределами земли, за самыми дальними небесами я пытаюсь найти Рай и Ад. Затем я слышу торжественный голос, который говорит: «Рай и ад внутри».

Омар Хайям, Рубаи

Цветы

• Он умер в Нишапуре в возрасте 83 лет, 4 декабря 1131 года. Из рассказа Низами Аруди, персидского поэта, Омар говорил, что его «могила будет в том месте, где деревья опадут на меня своими цветами. дважды в год».

• Когда Аруди посетил Нишапур примерно через четыре года после смерти Омара, он искал могилу Омара, она была именно в том месте, где предсказал Омар.

• Согласно повествованию, цветы полностью покрыли надгробие.

• В 1963 году иранский шах приказал эксгумировать могилу Хайяма и переместить его останки в мавзолей в Нишапуре, где туристы могли отдать дань уважения.

•  О жизни Хайяма известно недостаточно, но считается, что у него были жена и двое детей; мальчик и девушка.

Омар Хайям — Энциклопедия всемирной истории

Омар Хайям (также известный как Умар Хайям, л. 1048-1131 гг. н.э.) был персидским эрудитом, астрономом, математиком и философом, но наиболее известен на Западе как поэт, автор Рубаи Омара Хайяма . Его знаменитая работа была воспринята Западом с тех пор, как она была переведена в 19 веке нашей эры.

Рубаи были переведены и опубликованы в 1859 году английским поэтом Эдвардом Фицджеральдом (1809 г.).-1883) и станет одним из самых популярных, часто цитируемых и часто антологизированных произведений на английском языке. Имя Хайяма стало настолько известно среди англоговорящих, что в его честь были основаны организации, поощрявшие интерес к другим персидским поэтам и их творчеству.

Удалить рекламу

Реклама

Однако на Востоке Хайям известен прежде всего как ученый, особенно как астроном и математик, внесший свой вклад в календарь Джалали (солнечная карта, исправившая исламский календарь), и как философ, чьи работы стали прообразом экзистенциалистского и гуманистического движений. До недавнего времени Хайям не был признан в первую очередь поэтом на Востоке — уж точно не такого масштаба, как Руми или Хафез Шираз, — и современные ученые задаются вопросом, написал ли Хайям вообще стихи, составляющие его знаменитые Rubaiyat , потому что для некоторых поэзия представляет совершенно иное мировоззрение, чем философские произведения.

Для Хайяма болезненные реалии человеческого существования не могли быть объяснены Кораном, настаивающим на любящем Боге и божественном плане.

Однако это кажущееся противоречие можно объяснить тем, что Хайям использовал поэзию для выражения своих личных переживаний по поводу жизни, которые он не хотел оформлять в виде философского дискурса. Для Хайяма, хотя и набожного мусульманина, болезненные реалии человеческого существования не могли быть объяснены кораническим упором на любящего Бога, сотворившего мир в соответствии с божественным планом. Его убеждения привели его к конфликту с набожными мусульманскими юристами, поэтому он умерил свои публичные выступления и, вероятно, написал свои стихи для себя.

Удалить рекламу

Реклама

YouTube
Следите за нами на Youtube!

Эти стихи, сознательно или нет, опираются на доисламскую персидскую систему верований зорванизма, в которой Бесконечное Время является создателем и контролером всего сущего, человеческая жизнь предопределена (и коротка), и нет ничего, что можно было бы сделать, чтобы изменить свою судьбу. Таким образом, единственный разумный путь, доступный человеку, заключался в том, чтобы как можно лучше наслаждаться жизнью, особенно с помощью выпивки и хорошей компании, и отбросить заботы, которые только тратили впустую то немногое время, которое было дано человеку на земле.

Ранняя жизнь и влияние

Хайям родился в Нишапуре (современный северо-восточный Иран), где он провел большую часть своей жизни. Считается, что его семья была (или происходила от) изготовителей палаток, что было респектабельной и прибыльной профессией. Его родители, безусловно, принадлежали к высшему классу, поскольку его отправили учиться к лучшим учителям города, которые принимали учеников только из известных семей. Одним из таких учителей был математик Бахманьяр (ум. 1067 г. н. э.), бывший ученик великого эрудита и врача Авиценны (л. 980-1037 гг. н.э.) и бывший зороастриец, принявший ислам. Возможно, что Хайям научился у него зороастрийско-зорванистским заповедям, но также предполагалось, что отец Хайяма был бывшим зороастрийцем, который также принял ислам, и если это так, то молодой ученый был знаком с древней верой от ранний возраст. Ссылки Хайяма на себя как на «ученика Авиценны» являются намеками на его время с Бахманьяром, от которого он научился научному методу наблюдения и исследования Авиценны.

Любите историю?

Подпишитесь на нашу бесплатную еженедельную рассылку по электронной почте!

Его самым ранним учителем, по-видимому, был имам Моваффак из Нишапура, известный ученый, и, согласно Эдварду Фицджеральду (в его предисловии к Rubaiyat ), именно под опекой Моваффака он встретил Низама аль-Мулька (ум. 1092 г. н.э.). ), будущий визирь Багдада. Фицджеральд приводит отрывок из «Завещания» аль-Мулька, в котором визирь рассказывает о своих днях в Нишапуре и о двух своих ближайших друзьях и одноклассниках, Омаре Хайяме и Хасане Бен Саббахе. Однажды Бен Саббах заметил своим друзьям, как хорошо известно, что те, кто учился у Моваффака, достигли больших успехов и что вполне вероятно, что по крайней мере один из них добьется успеха. Затем он предложил, чтобы тот из них, кто добьется наибольшего успеха, разделил его поровну с другими.

Убийство Низама аль-Мулька

Неизвестный художник (общественное достояние)

Трое мальчиков согласились на этот договор, а позже, когда аль-Мульк был визирем, его друзья пришли, чтобы напомнить ему об их соглашении. Бен Саббах потребовал высокого административного поста, который ему предоставил аль-Мульк. Однако его амбиции оказались слишком велики, и он попытался продвинуться через придворные интриги, в конце концов присоединившись к ассасинам и поднявшись до руководящей должности (на которой он приказал убить аль-Мулька, который будет убит в 109 г.2 н.э.). Хайям же смиренно спросил, может ли он мирно жить под властью визиря и заниматься своими научными исследованиями. Он был вознагражден стипендией и вернулся в Нишапур. Позже Хайяма критиковали за отказ брать студентов, и он приобрел репутацию антиобщественного отшельника. Однако вполне вероятно, что эта стипендия сделала преподавание ненужным бременем и позволила ему полностью сосредоточиться на своей работе.

Математика, астрономия и философия

Он сыграл важную роль в совершенствовании календаря Джалали, солнечного календаря, который считается гораздо более точным, чем григорианский календарь.

По математике Хайям написал трактаты, которые, согласно интерпретации некоторых ученых, показывают, что он понимал и использовал концепцию биномиальной теоремы, а также мог с видимой легкостью пересматривать и улучшать работу Евклида. Он также способствовал пониманию и использованию алгебры и геометрии, работая над тем, что он называл чистой арифметикой, что позволило ему заниматься астрономией. Под покровительством Низама аль-Мулька Хайям отправился в Исфахан в 1074 году н.э. в недавно созданную обсерваторию, где он сыграл важную роль в совершенствовании календаря Джалали, солнечного календаря, который считается гораздо более точным, чем григорианский календарь, который до сих пор используется в этом регионе. Великого Ирана.

Удалить рекламу

Реклама

В своих философских трудах он рассуждал о Боге как о Необходимом Существе (очень похожем на Неподвижный Движитель Аристотеля), от которого исходит все остальное и, соответственно, свободная воля человека подчинена божественной воле. Поскольку никто не может контролировать, когда он родится, на какое место в жизни, в каком регионе или при каких обстоятельствах, его жизнь обязательно начинается вне его способности контролировать и с этого момента продолжается жизнью, определенной волей Бога. Однако если это так, то Бог также несет ответственность за зло в мире; серьезное противоречие определения, учитывая, что Бог, чтобы быть достойным поклонения, должен быть всеблагим. Хайям обходит эту дилемму, характеризуя зло как отсутствие добра. Зло появляется, когда игнорируются Божьи указания, когда кто-то сопротивляется тому, что предопределено Богом, или просто является интерпретацией природного события.

Рубаи Омара Хайяма

Уильям Кресуэлл (CC BY)

С этой точки зрения то, что люди определяют как «злые деяния», является противоречием Божьему плану, а не его частью, тогда как последствия таких деяний могут быть частью Божественного Плана, поскольку человек может распознавать и реагировать правильно. Тогда можно было бы возразить, что не все «детерминировано», поскольку ответ человека был бы актом его собственной воли, но в то же время это осуществление свободы воли определяется его прошлым до этого момента.

Хайям выдвигает теорию (позже сформулированную психологом Абрахамом Маслоу (1908–1970) как «Иерархия потребностей»), согласно которой человек не может стремиться к самосовершенствованию или более высоким целям, пока не будут удовлетворены основные жизненные потребности. Хайям пишет:

Убрать рекламу

Реклама

Бог сотворил человеческий род таким, что он не может выжить и достичь совершенства, если это не произойдет благодаря взаимности, содействию и помощи. Пока не будут приготовлены пища, одежда и дом, составляющие основу жизни, не существует возможности достижения совершенства. (Аминразави и Ван Браммелен, 8)

Эта концепция также является эхом Аристотеля, который в своей «Нихомаховой этике» утверждает, что цель человеческой жизни — счастье, но для достижения этого состояния человек должен сначала обеспечить свои физические потребности (Книга I, 1098b.12). -32; Книга III, 112б.12-30). Концепция Хайяма о добродетели, определяемой как действие в соответствии с высшими заповедями личности, также является аристотелевской, в то время как его аргументация относительно сущности — как и в отношении того, что значит быть человеком — является платонической. В своем использовании этих философов, а также других и религиозных концепций Хайям добавляет свой личный штрих, который в значительной степени основан на зорванизме.

Зорванизм и рубаи

Зорванизм был сектой (иногда называемой ересью) персидской религии зороастризма, которая, по-видимому, впервые возникла во второй половине империи Ахеменидов (ок. 550–330 гг. до н. э.) и была полностью развита ко времени Сасанидская империя (224-651 гг. н.э.). Зороастризм считал, что существует одно верховное, всеблагое и несотворенное божество — Ахура Мазда (позже названное Ормуздом), — из которого было создано все остальное, и что люди имеют свободную волю выбирать: следовать заповедям Ахура Мазды или отвергнуть его и на стороне своего заклятого соперника Ангра-Майнью (также известного как Ариман), воплощения зла. Проблема с этой религиозной конструкцией заключалась в том, что если Ахура Мазда был всеблагим, откуда взялись Ариман и зло?

Зорванизм попытался разрешить противоречие, возвысив Зорвана, второстепенного бога Времени из ранней иранской религии, до положения Верховного Божества. Андрогинный Зорван, представляющий Бесконечное Время, желает сына и молится себе о хорошем результате в оплодотворении себя. Однако ничего не происходит, и он переживает момент сомнения — в котором зачат Ариман — но затем прогоняет это сомнение и вновь обретает веру в себя — порождая Ахура Мазду/Ормузда. Зорван заявляет, что передаст суверенитет над миром тому близнецу, который родится первым, и Ариман, услышав это, прорубает себе путь из чрева и берет на себя власть. Зорван исправляет это, указывая, что Ариман будет иметь суверенитет только на 9000 лет, после чего воцарится Ахура Мазда/Ормузд. Таким образом, Ахура Мазда является творцом мира, но «зло», которое человек испытывает в жизни, исходит от Аримана.

Удалить рекламу

Реклама

Статуя Аримана, вид спереди

Турадж Дарьяи (CC BY-NC-SA)

Однако вера в то, что Верховным Божеством является Время, поощряла фаталистический подход к жизни среди одной из сект зорванизма. Фаталисты считали, что, поскольку Время сотворило все сущее и в конечном счете контролировало его, судьба человека уже предопределена при его рождении. Человек родился, будет жить, а затем умрет, и между рождением и смертью нельзя было ничего сделать, чтобы что-то существенно изменить в своей жизни. Хайям использует это убеждение в своих философских трудах, но в центре всего Rubaiyat по концепции, лучше всего проиллюстрированной в строфе 51:

Движущийся Палец пишет и, написав,

Идет дальше; ни всего твоего благочестия, ни остроумия

Заманить его обратно, чтобы отменить половину строки,

И все твои слезы не смывают ни слова.

Повседневная жизнь человека диктуется Временем — «движущимся пальцем», — чье писание движет человека по жизни, хочет ли он двигаться дальше или оставаться на месте, и ничто не может изменить это. Поэтому Хайям предлагает на протяжении всей работы, что лучший способ — есть, пить и веселиться, насколько это возможно, прежде чем вас неожиданно схватит смерть. Краткость жизни и то, как лучше всего реагировать, занимают центральное место в работе от начала до конца. В переводе Фицджеральда особое внимание уделяется объединению различных стихотворений в повествование, которое начинается с открытия таверны утром и переходит к одному из посетителей, размышляющему о смысле жизни, несправедливости, зле, удовольствии и смерти, а затем заканчивается восход луны ночью и воспоминание как единственная надежда на бессмертие.

Строфа 1 пробуждает читателя к утру повествования, строфа 2 побуждает наполнить свою чашу, «прежде чем ликер жизни высохнет в ее чаше», а строфа 3 заставляет посетителей собираться у двери таверны, требуя, чтобы она была открыта для « Ты знаешь, как недолго нам осталось оставаться/И однажды уйдя, может уже не вернуться», а последние строфы, 74 и 75, изображают конец дня, луну, восходящую над тавернным садом в ночном небе, и то, как на некоторых будущая дата неизвестна, возлюбленная говорящего посмотрит в сад, где они развлекались, и обнаружит, что он ушел. Стихотворение заканчивается просьбой, чтобы возлюбленная помнила говорящего, опуская пустой стакан в том месте, где они проводили время вместе, как это предусмотрено в знаменитой строфе 11: 9.0005

Книга стихов под веткой

Кувшин вина, буханка хлеба и ты

Рядом со мной поют в пустыне —

Ах, дикая местность была достаточно раем.

Наиболее разумным ответом на тиранию времени является неповиновение в форме чувственных наслаждений, как неоднократно указывает Хайям, например, если привести всего два примера, в первых строках 23-й строфы: «Ах, максимально используйте то, что мы еще может истратить/Прежде чем мы тоже в прах сойдем» и в строфе 37:

Ах, наполни чашу; что загружает его повторять

Как время ускользает у нас из-под ног

Завтра не родится, а вчера умер

Зачем о них беспокоиться, если сегодня будет сладко.

Хотя некоторые ученые утверждают, что употребление Хайямом вина и пьянства соответствует суфийской традиции (выраженной в работах Руми и Хафеза Шираза), это несостоятельно, поскольку суфии времен Хайяма отвергли его работу, а Хайям не проявляет симпатии к Суфизм в любом из его произведений. Суфии считали его чрезмерно научным атеистом на основании его трактатов и рассуждений. В своей философской работе Хайям обращается к природе жизни и ее различным разочарованиям с объективной научной точки зрения и подчеркивает важность образованного, рационального ответа на человеческое существование. Человек страдает — или кажется, что страдает — из-за своей интерпретации внешних событий, которые предопределены; вряд ли это согласуется с суфийской философией. В Rubaiyat , с другой стороны, он оплакивает краткость жизни, потерю друзей и то, как время лишает человека молодости и удовольствия; ни один из них также не соответствует суфийскому видению.

Авторство и перевод

Пессимизм Хайяма и приверженность жизни просвещенного гедонизма побудили некоторых ученых предположить, что автор Рубаи не может быть таким же, как Омар Хайям, написавший философские рассуждения. Рубаи , в конце концов, отказывается от интеллектуальных занятий в пользу вина, хорошей компании и песен. Станца 27 полностью умаляет академические занятия:

Я сам в молодости охотно посещал

Доктор и Святой и услышали великий спор

Об этом и об этом, но навсегда

Вышел через ту же дверь, что и вошел.

Эта критика, однако, игнорирует тот факт, что говорящий в поэме является вымышленным персонажем, который может говорить или не говорить от имени автора. Даже если он и есть, философ-поэт, в любую эпоху и культуру, не всегда способен все время полностью уравновешивать обе стороны одинаково; то, что философ объясняет, против того гневается поэт. Далек от предположения, что Рубаи не могут быть написаны тем же автором, что и рассуждения или математические трактаты, стих Хайяма выступает своего рода зеркалом его прозы, отражая прямо противоположное отношение к жизни.

Никто не оспаривает, что Хайям писал стихи, только то, что он, возможно, не писал произведения, составляющие его знаменитый Рубаи . Хайяма как поэта засвидетельствовали персидский историк и ученый Имад ад-Дин аль-Исфахани (1125–1201 гг. Н. Э.) И персидский эрудит Фахр ад-Дин ар-Рази (1150–1210 гг. Н. Э.), Который цитирует строфу 62. из Рубаи полностью. Несмотря на это, некоторые ученые продолжают поддерживать критику, что книга может быть произведением другого поэта.

Иллюминированная рукопись рубаи

Цифровые коллекции Университета Мэриленда (CC BY-NC-ND)

Единственный случай, когда эта критика имеет право на существование, — это перевод Фицджеральда 1859 года (и последующие издания), в котором сам Фицджеральд свободно признался, что переводил вольно и оформлял в соответствии со вкусами своей викторианской публики. Ученый Питер Эйвери отмечает, как во времена Фицджеральда поэты популяризировали жанр, известный как «подражание», который стремился уловить дух иностранного произведения, не заботясь о точности перевода. Эйвери пишет:

Эдвард Фицджеральд… не собирался переводить четверостишия Омара Хайяма. В письме он замечает: «Не дай Бог», что его следует считать переводом. На самом деле он работал в ныне почти забытой традиции Подражания. Поскольку он был одержим гением поэта, его подражание является одним из самых успешных стихотворений на английском языке… В связи с этим Фицджеральд использовал чеканку «преобразование». (Льюисон, xiii)

Несмотря на это, Фицджеральд выучил персидский язык у своего коллеги и друга Эдварда Байлза Коуэлла (1826–1819 гг.).03) и поэтому он работал с Хайямом на языке оригинала. «» Фитцджеральда «Рубайат Омара Хайяма» является, таким образом, в такой же степени произведением викторианского английского поэта, как и средневекового персидского. Это «сотрудничество» было признано одним из самых успешных в истории литературы, поскольку Рубаи Омара Хайяма привлекут внимание всего мира к началу 20-го века, познакомят западную аудиторию с персидской литературой, повлияют на бесчисленное количество художников, работающих в различных средах.